МОСКОВСКАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ

При открытии МДА в 1814 г. из КДУ были присланы конспект богословских наук, составленный в 1809 г. ректором СПбДА архим. Евграфом (Музалевским-Платоновым), и программа богословского курса с рекомендациями, разработанная ректором СПбДА архим. Филаретом (Дроздовым). Конспект был основан на богословской системе ректора КДА архим. Иринея (Фальковского), представлявшей собой сокращенный богословский курс преосв. Феофана (Прокоповича). Программа богословского курса архим. Филарета (Дроздова) - Architectonica Theologica - состояла из 7 разделов: чтение Свящ. Писания и богословие: толковательное (Hermeneutica), созерцательное (Dogmatica), деятельное, или нравственное (Practica), обличительное (Polemica), собеседовательное (Homiletica) и правительственное (Jus Canonicum) (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. 1. С. 123-151).

Архим. Филарет (Амфитеатров), взяв за основу конспект архим. Иринея, старался избегать в своих лекциях заимствований из зап. богословия и опирался исключительно на Свящ. Писание. Поэтому каждая фраза его богословских трактатов на лат. языке подтверждалась текстами из слав. Библии, при необходимости - греческим и еврейским текстами с соответствующими филологическими пояснениями. Архим. Филарет отошел от дореформенной системы «трехслойных» лекций по богословию (догматика, нравоучение, полемика), выделив последние 2 «слоя» в отдельные курсы. Его лекции содержали преимущественно правосл. вероучение, полемические трактаты присутствовали лишь в тех местах, где без этого нельзя было обойтись (напр., в изложении учения об исхождении Св. Духа). Что касается нравоучительных выводов, то они были сохранены, но не в виде старых «нравственных уроков» «вообще и в частности», а в виде «христианской практики», проверенной на духовно-нравственном опыте самого ректора (Смирнов С. К. 1879. С. 13-15).

Бакалавр нравственного богословия Левитский разделил свой курс на 3 части: богословская ифика (этика), божественное правоведение и христианское благоразумие. Он старался основывать курс на святоотеческих трудах нравоучительного характера, но рекомендовал для чтения и популярные в то время сочинения зап. авторов: «О подражании Христу» Фомы Кемпийского и «Об истинном христианстве» Иоганна Арндта.

Гомилетику в академии решили преподавать не в виде «собеседовательной» части богословского курса, а выделить ее в особый класс церковного красноречия. Класс возглавил магистр СПбДА П. И. Розанов, читавший лекции по 3-частной системе: история церковного красноречия, должности церковного оратора, проповеднические правила. До СПбДА Розанов учился в Славяно-греко-латинской академии, знал московскую «платоновскую» проповедническую традицию, однако свой курс он строил по примеру СПбДА, основываясь на записках о высшем красноречии М. М. Сперанского (рукописные записки хранились в б-ке СПбДА; позднее изданы: Сперанский М. М. Правила высшего красноречия. СПб., 1844) и «Руководстве...», переведенном с лат. языка (Руководство к церковному красноречию / Пер. с лат.: иером. И. СПб., 1804).

В непростом положении оказались бакалавры, читавшие лекции по небогословским дисциплинам: следовало выработать систему преподавания этих наук применительно к «духовной учености». Большинство бакалавров «первого призыва» имели личный опыт обучения в СПбДА, где лекции по небогословским дисциплинам читали специалисты, не учитывавшие специфику духовного образования, и им пришлось самостоятельно вносить коррективы с учетом решения новой задачи. Но, судя по быстрому присвоению профессорских званий (магистр В. И. Кутневич в 1815 г. стал профессором математики, в 1816 г.- философии, В. В. Херсонский в 1818 г.- профессором истории, преподаватель евр. языка Тяжелов в том же году - профессором класса языков), новые преподаватели справились с этой задачей успешно.

Филарет (Гумилевский), архиеп. Черниговский и Нежинский. Литография. Кон. 50-х — 60-е гг. XIX в. Мастерская К. Эргота (ЦАК МДА)В 1818 г. состоялся 1-й выпуск курса. В проверке «первых плодов» деятельности МДА принял участие и ревизор еп. Ревельский Филарет (Дроздов). С его т. зр., более всего выпускники МДА были сильны в догматическом богословии и обладали «чистыми, основательными и обильными» сведениями. Но он обратил внимание и на «некоторую принужденность» в «порядке истин», что объяснялось следованием старым догматическим системам, построенным по «топической методе» с «раздроблением понятий» (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. 1. С. 123-151). В целом благополучно, по мнению ревизора, обстояло дело и с преподаванием нравственного богословия, а этот раздел богословского учения святитель считал крайне важным с учетом проводимой реформы. При этом в вопросах, связанных с «Божественным правом» и «христианским благоразумием», была замечена «сухость понятий, не напоенных из источника Слова Божия» (Там же). Особое внимание еп. Филарет обратил на «необработанность» в разделе сравнительного богословия «обличения расколов нашей Церкви» - эту тему он посчитал необходимым в будущем доработать. Так и не был прочитан курс канонического права: несмотря на традицию «платоновской» академии, включавшей элементы канонического права еще в кон. XVIII в., соответствующего преподавателя найти не удалось. Уровень подготовки выпускников и их способность размышлять на богословские темы помогли выявить письменные работы - «рассуждения» на догматическую и экзегетическую темы, а проверить практическое владение красноречием - «возглашение к конференции… Академии, на случай открытия оной». После устных и письменных испытаний были выделены лучшие выпускники: П. С. Делицын, П. И. Доброхотов, Ф. А. Голубинский, П. Н. Березин (в монашестве Платон), М. А. Сахаров (в монашестве Моисей), Н. И. Потапов, М. И. Добров (в монашестве Михаил). Именно ими было рекомендовано пополнить преподавательскую корпорацию МДА, что положило начало московской духовно-академической традиции. В целом из 66 выпускников 9 были оставлены в МДА, 46 получили места в семинариях.

В учебном богословии наблюдался постепенный отход от старых дореформенных приемов преподавания, формировались новые учебные курсы, но это был длительный и сложный процесс. Так, ректор архим. Кирилл (Богословский-Платонов), решившийся читать курс догматического богословия лишь в 1820 г., пользовался рус. языком, основываясь на предписании КДУ от 4 сент. 1819 г., разрешавшем чтение лекций по богословию в академиях как на латинском, так и на рус. языке. Архим. Кирилл опирался на лекции ректора СПбДА архим. Григория (Постникова), рекомендованные свт. Филаретом (Дроздовым), но вносил в них поправки аскетического характера. Лекции архим. Кирилла впосл. неоднократно критиковали, в т. ч. его преемники (Смирнов. 1879. С. 18).

Известное указание КДУ от 12 июня 1825 г., к-рое предписывало вернуться к чтению лекций по богословию на лат. языке и заменить собственные чтения или записки преподавателей академий и семинарий старыми печатными руководствами по строго указанному списку, свт. Филарет через 2 года назвал «обратным ходом, от общевразумительного учения к схоластицизму» (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. 2. С. 209-210). Для изучения догматического и нравственного богословия в академиях рекомендовалась «Богословия» преосв. Феофилакта (Горского) на лат. языке. Очевидно, быстрый переход на рус. язык, малопригодный для богословских построений, приводил к казусам и некорректности. Но правление МДА, поддержанное архиеп. Московским Филаретом, поняло это указание так, что старые сочинения на лат. языке следует рекомендовать студентам, не обременяя их записями, лектор же в аудитории имеет право читать по собственным конспектам. Напр., ректор архим. Поликарп (Гайтанников), взяв за основу записки своего предшественника, составил свой курс на лат. языке (Theologiae Dogmatico-Polemicae = Богословие догматико-полемическое архим. Поликарпа (Гайтанникова). Т. 1, 2 // РГБ ОР. Ф. 173/I. Оп. 1. Д. 364. 1, 2). Особый интерес в его лекциях вызывало подкрепление богословских положений ссылками на св. отцов Восточной Церкви: соответствующими выписками занимались по очереди все студенты курса.

Принципиальную новизну в курс догматического богословия внес архим. Филарет (Гумилевский). Прежде всего при выработке структуры своих богословских лекций он использовал не старые латинские системы, а труды современных ему католических богословов, в частности, Генриха Клее. Догматика получила 4-частную структуру: о Боге в Себе Самом; о Боге в явлении тварям; о Боге - Спасителе падшего человека; О Боге - «Выполнителе» Своей цели в мире.

Непосредственный преемник архим. Филарета (сменил его в качестве ректора и профессора) архим. Алексий (Ржаницын) (1847-1853) занимался отработкой основных разделов богословского курса: о Лице Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, о Пресв. Богородице, о таинстве Св. Троицы, об ангелах-хранителях, о таинстве Креста Христова. Определенную новизну богословскому курсу МДА придал Горский. На протяжении 30 лет до периода своего ректорства он занимался церковной историей и в построение богословского курса постарался внести историческое ви́дение.

Кроме богословского в МДА получили развитие церковно-историческое и философское направления. Первому положил основание архим. Филарет (Гумилевский), его достойным преемником стал Горский, будущий протоиерей, ставший впосл. ректором академии.

Философская традиция в МДА была начата В. И. Кутневичем, но основательно разработана прот. Феодором Голубинским - магистром МДА (1818), поставленным, несмотря на высокое (3-е) место в разрядном списке, на преподавание не богословских, а философских дисциплин.

В кон. 30-50-х гг. XIX в. заметное изменение претерпевала структура высшего духовного образования, в т. ч. и в МДА. В 1839 г. в семинариях было введено преподавание историко-богословского учения об отцах Церкви; правление МДА, признав необходимым знакомить студентов с этим предметом, с согласия Московского митрополита поручило преподавание патристики бакалавру герменевтики иером. Евгению (Сахарову-Платонову) и вручило соответствующее представление обер-прокурору. Синод указом от 16 июля 1841 г. не только утвердил инициативу МДА, но и распорядился ввести патристику в 2 др. академиях (ЦГИАМ. Ф. 229. Оп. 2. Д. 584. Л. 1-2 об.). Однако новая дисциплина требовала более четкого определения предмета и задач обучения, разработки его проблематики, задач. Отношение к патристике как к дисциплине, в к-рой повторяются разделы церковной истории и догматики, сохранялось до 60-х гг. XIX в.

Недостаточно четко определено было отношение к церковному праву как к самостоятельной дисциплине: в преподавании соперничали богословский и юридический подходы. Но в МДА церковное право, по словам одного из первых преподавателей этой науки в академии иером. Гавриила (Воскресенского) (Гавриил (Воскресенский), архим. Понятие о церковном праве и его история. Каз., 1844. С. 4), традиционно рассматривалось как богословие, «раскрытое в законах и законоправильных, особенно обрядовых и таинственных действиях, составляющих видимую жизнь Церкви». В 1844 г. от обличительного богословия отделилось учение о расколе и рус. вероисповедных ересях, к-рое в МДА составило раздел истории Русской Церкви (РГИА. Ф. 802. Оп. 4. 1844 г. Д. 5200. Л. 1-4).

В 1854-1857 гг. в связи с инициативой архиеп. Казанского Григория (Постникова) по введению в духовно-академический курс миссионерских дисциплин учение о рус. расколе приобрело бóльшую значимость. В 1854 г. в МДА был открыт «класс раскола», чтобы не увеличивать многопредметность, которая к этому времени была серьезной проблемой, в параллель физико-математическим наукам в младшем отделении. Поскольку штат преподавателей расширен не был, экстраординарный проф. МДА Н. П. Гиляров-Платонов, на к-рого было возложено преподавание учения о расколе, совмещал его с основным предметом - герменевтикой. Ввиду отсутствия четких принципов преподавания нового предмета Гиляров-Платонов не читал обычных лекций, а старался разбирать со студентами источники - книги раскольников с соответствующей критикой и важнейшие труды о расколе. Однако попытки Гилярова-Платонова излагать студентам «неформальный» вариант предмета, высказывание им своего взгляда на меры, принимаемые по отношению к раскольникам, вызвали недовольство свт. Филарета (РНБ ОР. Ф. 847. Оп. 1. Д. 532. Л. 1-5; ЦГИА СПб. Ф. 2162. Оп. 1. Д. 17. Л. 72 об.).

Наука о церковных древностях, относившаяся по системе свт. Филарета к историческому классу, включала изначально весьма широкий спектр «древностей». В процессе развития др. областей богословия на долю церковной археологии пришлось изучение древних форм церковного богослужения и отчасти древнехристианского быта. Их изучение носило не научный, а назидательно-истолковательный характер, унаследованный от схоластического прошлого. Однако во время ректорства Горского и по его инициативе стали заметны тенденции к глубокому научному изучению «православного богослужения, которое представляет цвет и плод древа жизни Церкви Христовой», т. е. к изучению исторической литургики.

Сложным было положение в академиях небогословских дисциплин, прежде всего математики и физики: в этом сказывалась проблема соотнесения «богословской учености» с «духовной ученостью», отсутствие четкости в определении места и значения в богословии наук, непосредственно с ним не связанных. Но МДА в этом отношении представляла как раз благополучный вариант. Профессор математики П. С. Делицын внушал неизменное уважение к своему предмету, был одним из самых авторитетных преподавателей академии, хотя, конечно, личностная ситуация не помогала решению общей проблемы: «физико-математические науки плохо прививались в духовной школе» (Объяснительная записка к проекту Устава духовных академий 1868 г. СПб., 1868. С. 4).

Архим. Евгений (Сахаров-Платонов). Портрет. 1953–1957 гг. Худож. Н. А. Мухин (ЦАК МДА)Важнейшим мероприятием года, в к-ром участвовали все действительные члены академии, была академическая Конференция, а также экзамены студентов и выпускников. Экзамены в МДА представляли собой устную проверку знаний и письменные «экспромты». Ежегодно проводились «рабочие» экзамены, каждое 2-летнее обучение завершалось 2 видами испытаний - предварительными и открытыми «решительными». Для повышения статуса предварительных испытаний часто приглашали единственного в Москве (кроме свт. Филарета (Дроздова)) д-ра богословия - выпускника и бывш. бакалавра МДА прот. Петра Терновского, но нередко предварительные испытания посещал и сам митр. Филарет. Экзаменационную комиссию по итоговым экзаменам возглавлял чаще всего свт. Филарет, иногда один из викарных епископов, приглашали и авторитетных москвичей, не имевших непосредственного отношения к академии. Экзамены были испытаниями не только для выпускников, но и для преподавателей, тем более что с выпуском обычно совмещались ревизия академии и проверка программ, конспектов, записок. Экзамен состоял из 2 частей: ответов студентов на вопросы, составленные преподавателем данного предмета, и ответов на «неожиданные» вопросы, к-рые обычно задавал свт. Филарет. Однако в течение учебного времени внимание студентов занимали преимущественно письменные работы - семестровые сочинения. Оценки за семестровые сочинения приплюсовывали к итоговым, определявшим получаемую ученую степень, и это стимулировало усердие в их написании. Т. к. в Уставе 1814 г. ничего не было сказано ни о количестве сочинений, к-рые студенты должны были писать в течение учебного года, ни о времени, отпускаемом на их написание, эти параметры менялись, причем как централизованно, так и внутри МДА. До 20-х гг. XIX в. обязательные сочинения и проповеди студенты писали в конце года, в течение же учебного времени все зависело от энтузиазма преподавателя. В 20-х гг. XIX в. порядок подачи сочинений в МДА начал регламентироваться, и до 50-х гг. студенты писали сочинения каждый месяц учебного времени, т. е. 9 сочинений за год. В 1859 г. число сочинений было официально сокращено до 6, в 1866 г. вновь увеличено. Горский, видя, как студенты тяготятся традиц. «рассуждениями», предполагал давать студентам для критического разбора и сравнительного анализа уже опубликованные научные сочинения или статьи (Горский. 1885. С. 159). Зачастую трудоемкая работа над сочинениями была противопоставлена обязанности посещать лекции. Отношение преподавателей к пропускам студентами лекций было неоднозначным: с одной стороны, не хотелось тратить силы на чтение лекций в полупустой аудитории, с другой - насильно загнанные слушатели не добавляли энтузиазма. Так, Е. Е. Голубинский, преподававший в МДА с 1861 г. историю Русской Церкви и нем. язык, «по временам» обижался на студентов за равнодушие к лекциям, но «считал недостойным порядочного ученого и порядочного профессора зазывать на лекции балаганным способом» (Голубинский Е. Е. 1923. С. 191). Ректоры и инспекторы периодически вводили более строгий режим и заставляли студентов посещать лекции, но при любом ослаблении дисциплины аудитории вновь пустели.

Со временем все большее значение приобретало выпускное сочинение: даже попадавший в 1-й разряд студент мог не получить магистерской степени при написании слабого сочинения; напротив, выделяющееся достоинствами сочинение могло существенно повысить место выпускника в итоговом разрядном списке. Кандидатские и магистерские сочинения очень разнились как по широте тематики, так и по научному уровню, глубине использования первоисточников, объему, хотя выявлялась общая тенденция: постепенный переход от рассуждений к более конкретным исследованиям. Уже в 40-х гг. XIX в. выпускники иногда представляли сочинения, вызывавшие восхищение в научных кругах тех лет. Так, выпускник МДА 1848 г. В. П. Нечаев представил магист. соч. «Св. Димитрий, митрополит Ростовский», построенное на анализе трудов святителя, изучении исторического и богословского контекста, традиции, заложенной святителем в рус. церковной лит-ре. Выпускник академии 1856 г. иером. Хрисанф (Ретивцев) попытался на примере пастырей Церкви IV в. изучить вопрос, актуальный для 2-й пол. 50-х гг. XIX в.: отношение духовенства к общественной жизни (Хрисанф (Ретивцев), иером. Деятельность пастырей Церкви IV в. по отношению к общественной жизни // ПС. 1860. Ч. 1. № 1. С. 34-72; № 2. С. 145-180). Окончивший академию в 1860 г. Парфений Репловский представил магист. соч. «Иосиф Флавий», вызвавшее интерес благодаря критической оценке взглядов древнего историка (Репловский П. Иосиф Флавий // ПО. 1861. № 9. С. 27-55; № 10. С. 191-222).

Однако, несмотря на возраставший статус выпускного сочинения, его тема крайне редко учитывалась при распределении выпускников на духовно-учебные места. Так, 1-й магистр МДА 1838 г. иером. Евгений (Сахаров-Платонов) писал диссертацию по нравственному богословию «О связи греха с болезнями и смертью», но был оставлен в академии бакалавром герменевтики и библейской археологии. Один из лучших студентов XIV выпуска (1840-1844) С. К. Смирнов (впосл. протоиерей; профессор и ректор академии) во время учебы в академии увлеченно занимался философией под рук. прот. Феодора Голубинского, даже опубликовал на старшем курсе 2 статьи (Смирнов С. К. Нечто об идеях Платона // Москвитянин. 1843. Ч. 4. № 8. С. 413-446; Он же. История учения древних о метемпсихозе // Там же. 1844. Ч. 2. № 4. С. 281-304). Однако выпускное сочинение ему пришлось писать по Свящ. Писанию (Он же. Предызображение Господа нашего Иисуса Христа и Церкви Его в Ветхом Завете. М., 1852), а по окончании МДА он был оставлен преподавать рус. гражданскую историю и греч. язык. Интересно, что в дальнейшем прот. Сергий проводил исследования как в области истории Русской Церкви (в т. ч. истории московских духовных школ), так и в области филологии, преимущественно греч. языка НЗ. Магистр 1858 г. П. И. Горский-Платонов писал диссертацию по сравнительному богословию, изучал историю и материалы Тридентского Собора (Горский-Платонов П. И. История Тридентского Собора // ЧОЛДП. 1868. Кн. 5. С. 1-104; 1869. Кн. 6. С. 105-215), однако был оставлен в родной академии бакалавром по классу Свящ. Писания и преподавателем евр. языка. Вся дальнейшая деятельность Горского-Платонова была связана с евр. языком и библейской археологией: он много занимался практическим переводом, комментированием и анализом трудов др. переводчиков, составлял евр. лексикон, но значительных научных сочинений так и не создал. Однако были и исключения: в качестве преподавателя продолжили свои изыскания, начатые в студенческие годы, магистр выпуска 1852 г. В. Д. Кудрявцев-Платонов, выбравший философскую тему магистерской работы - «О единстве рода человеческого», стал бакалавром, а вскоре и преемником профессора философского класса прот. Ф. А. Голубинского; выпускник 1858 г. Е. Е. Голубинский, представивший на степень магистра дис. «Об образе действования православных государей греко-римских в IV, V, VI вв. в пользу Церкви, против еретиков и раскольников», проработав 2 года в Вифанской ДС, был приглашен читать лекции по русской церковной истории.

К нач. 60-х гг. XIX в. ученая корпорация МДА стала отмечать снижение уровня знаний выпускников: увлеченные «рассуждениями» в сочинениях студенты легкомысленно относились к получению знаний. Анализ же фактического материала, к-рый пытались проводить преподаватели на лекциях, вовсе ускользал от студенческого внимания. Предпринятая в 1860 г. попытка усовершенствовать экзаменационную систему оказалась малоуспешной. Во многом проблема падения уровня образованности была связана с тем, что в кон. 50-х - нач. 60-х гг. XIX в. уменьшилось количество семинаристов, желавших поступить в МДА, что было отражением общей тенденции: выпускники семинарий предпочитали учебу в ун-те. Согласно университетскому уставу 1863 г., было разрешено выпускникам семинарий поступление в ун-ты на равных правах с выпускниками классических гимназий. Падал и уровень знаний академических абитуриентов, поэтому в авг. 1864 г. члены корпорации МДА предложили более строгое отношение к приемным экзаменам. Однако Горский, оценивая сложившуюся ситуацию, не решился пойти на это, заметив, что «разборчивость, пожалуй, не совсем у места», «скудость средств содержания наставников отбивает охоту стремиться в академию», а «искать добровольных любителей духовного просвещения» не приходится (Горский. 1885. С. 175-176).

Согласно 1-му параграфу устава духовных академий 1814 г., крайне важным было воспитание «юношества, Церкви посвященного» (РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1212). Устав предусматривал молитву в положенные часы, отсутствие на к-рой или небрежность считались «вящшим злом, нежели упущение важнейших уроков». Из черт, которые следовало вырабатывать у юношества, выделялись: укрепляющий нравственные начала навык к послушанию, «доброе употребление времени и непрерывная деятельность», «поучительные прогулки». Эти параграфы, унаследованные от дореформенных академий и семинарий, восходили к соответствующим пунктам иезуитского документа «Ratio studiorum» (1599). За воспитательный процесс отвечало правление академии с возложением личной ответственности на инспектора, который «неотлучно» проживал при академии. Поэтому на протяжении 55 лет действия Устава 1814 г. инспекторскую должность занимали монашествующие. Первый инспектор архим. Филарет (Амфитеатров), известный своим благочестием, ввел в академии строгий порядок и ритм церковной жизни. В помощь инспектору был назначен бакалавр иером. Никанор (Клементьевский), наместник лавры. Это обуславливало тесную связь жизни академии с лаврской жизнью и монастырскими богослужениями. 10 студентов 1-го выпуска приняли монашество: Платон (П. Н. Березин), Владимир (Алявдин), Моисей (М. А. Сахаров), Михаил (М. И. Добров), Анастасий (А. Г. Воскресенский), Иероним (В. А. Нестеровский), Иоанн (А. Вишняковский), Сергий (П. Г. Извеков), Амфилохий (А. А. Тумский), Филарет (Ф. М. Райский). 16 февр. 1816 г. инспекторскую должность занял иером. Ермоген (Сперанский) - видимо, на это назначение повлиял отзыв о нем, данный в 1815 г. при ревизии МДА архим. Филаретом: «неутомимо прилежен… назидателен для сотрудников и воспитанников примером благочестивой и строгой жизни» (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. 1. С. 298).

На рубеже 50-х и 60-х гг. XIX в. в МДА, как и в др. академиях, произошли «вспышки вольномыслия», спровоцированные внешними событиями, но указывающие на неблагополучие не только нравственной, но и учебной стороны деятельности академии. В 1858 г. поводом послужило издание за границей брошюры калязинского свящ. И. С. Беллюстина, в мрачных красках рисовавшей жизнь духовенства, в т. ч. и уровень образования (Беллюстин И. С., свящ. Описание сельского духовенства. P.; B.; L., 1858. (Рус. заграничный сб.; 4)). Студенты МДА послали благодарственный адрес издателю брошюры Франку (Потапов В. Н. Письмо к отцу от 22 окт. 1858 г. // ЦГИА СПб. Ф. 2162. Д. 18. Л. 25 об.). Новые реалии жизни побуждали как преподавателей, так и студентов МДА использовать свой богословский потенциал в церковно-практической и прежде всего просветительской деятельности. В 1859 г. студенты под влиянием общественных дискуссий о значении воскресных школ решили открыть при МДА воскресную школу для детей мещан Сергиевского посада (ныне Сергиев Посад). Однако свт. Филарет отнесся к этой идее отрицательно. По его мнению, устроением воскресных школ должны заниматься приходские священники, уже получившие образование, студентам следует употреблять время «для усиления своего знания латинской и греческой словесности» (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. 4. С. 575). Подтверждая свою мысль, в 1863 г. святитель поддержал желание московского образованного духовенства - выпускников МДА и др. академий - основать Общество любителей духовного просвещения, находя это дело «полезным и благопотребным» (Там же. Т. 5. Ч. 1. С. 438-440). В окт. 1862 г. Горский сетовал на «распространение вольномыслия даже между воспитанниками, выходящими из академии». Но и усилия ректора, пытавшегося искать сближения со студентами «в духе и направлении», призывавшего следовать «началам духовной жизни» и проводить их в обществе, ни к чему не привели: «распущенность студентов не уменьшилась… если не увеличилась» (Горский. 1885. С. 159, 160, 161; Филарет (Гумилевский), еп. Письмо митр. Исидору (Никольскому) от 14 мая 1863 г. // РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 503. Л. 1; Ключевский В. О. Письма к П. П. Гвоздеву (1861-1870). М., 1924. С. 107; Голубинский Е. Е. 1923. С. 198).

В 1818 г. в МДА были учреждены Конференция и Внешнее правление, и академия по своей структуре стала полностью соответствовать Уставу 1814 г. В состав Конференции кроме внутренних членов - профессоров академии - были включены и внешние: представители московского духовенства: ректор Московской ДС архим. Парфений (Чертков), архимандриты Донского мон-ря Евгений (Казанцев) и Высокопетровского Лаврентий (Бакшевский), протопресв. Успенского собора Иаков Никольский, протоиерей Трехсвятительской ц. у Красных ворот Николай Другов и священник Воскресенской ц. в Барашах Симеон Соколов. Все они были выпускниками Славяно-греко-латинской академии или Троицкой семинарии. В дальнейшем Конференция включала в качестве внешних членов выпускников академии - архимандритов московских и подмосковных мон-рей и священников московских церквей; непременно - ректоров Московской и Вифанской ДС и профессора богословия Московского ун-та. Ректор и все ординарные профессора академии входили в состав Конференции по должности, для экстраординарных профессоров такое право испрашивалось и предоставлялось особо, при возведении их в это звание. В первые годы после преобразования в МДА не было в наличии 6 ординарных профессоров. Поэтому в виде исключения, и каждый раз с особого разрешения Комиссии духовных училищ при Святейшем Синоде (до 1839) или Синода (после 1839), нек-рых бакалавров также включали в состав Конференции. Так, при открытии Конференции МДА в ее состав были включены наряду с ректором, инспектором и профессорами Кутневичем и Тяжеловым 3 бакалавра: архим. Никанор (Клементьевский), Левитский и Розанов (Смирнов С. К. 1879. С. 409). В 1820 г. членами Конференции стали выпускники МДА 1818 г. бакалавры Делицын и Ф. А. Голубинский.

В деятельности МДА реализовывался и «научный замысел» о духовных академиях. МДА унаследовала 2 богатейшие б-ки: Славяно-греко-латинской академии и Троицкой семинарии, собиравшиеся в течение 130 и 70 лет соответственно (РГИА. Ф. 802. Оп. 1. Д. 1253). Б-ка МДА в дальнейшем пополнялась благодаря неск. переданным ей собраниям, ценным книгам из Синодальной б-ки, с помощью закупок необходимой научной лит-ры и выписки периодических изданий.

В февр. 1816 г., при переходе в старшее (богословское) отделение, студенты организовали кружок «Ученые беседы» для самостоятельного осмысления проблемных тем богословской науки. Инициаторами были лучшие студенты курса и буд. профессора академии Ф. А. Голубинский, Платон Доброхотов и Делицын. Члены кружка составляли рефераты, к-рые затем обсуждались на общих заседаниях (РГИА. Ф. 796. Оп. 205. Д. 367; Голубинский. 1914). Кружок действовал недолго - как только студенты стали преподавателями, у них появилось профессиональное поприще для актуализации полученных знаний, а продолжавшие учебу не поддержали это начинание.

Наиболее значительными в период действия Устава 1814 г. были 2 направления: создание филологически точного и богословски грамотного перевода Свящ. Писания на рус. язык и перевод святоотеческих трудов. Представители МДА были привлечены еще к 1-й попытке перевода Свящ. Писания на рус. язык, предпринятой в рамках Российского Библейского об-ва (РБО) в 1816-1825 гг. МДА был поручен перевод книги Исход, к-рым занимался профессор евр. языка Тяжелов. Кроме того, в работе с Четвероевангелием участвовал буд. ректор МДА Поликарп (Гайтанников), переводивший Евангелие от Марка. Хотя попытка перевода не принесла полного успеха и даже вызвала критику со стороны священноначалия, она позволила академическим библеистам испытать свои силы, выработать определенные методы перевода и его организации, сделать выводы из ошибок (Чистович И. А. История перевода Библии на рус. язык. СПб., 18992. М., 1997. С. 26-29, 33-37). В кон. 50-х гг. XIX в. МДА, как и др. академии, проявила активность на новом этапе перевода Свящ. Писания на рус. язык, приведшего к т. н. синодальному переводу (1876).

Переводы святоотеческих творений не были для московских духовных школ делом новым - этим занимались еще в Славяно-греко-латинской академии, но с тех пор эта деятельность стала систематической, укореняющей рус. богословие в правосл. Предании и восполняющей недостаточное развитие рус. богословской лит-ры. В параллельной работе над переводами и исследованиями в академиях стало вырабатываться особое, патрологическое, направление. Т. к. своего печатного органа в МДА не было, члены корпорации нередко печатали переводы и статьи в «Христианском чтении». В 1822 г. архиеп. Московский Филарет ходатайствовал перед Синодом о произнесении «бесед св. отец, которые для того, по приличию, избирать и переводить на общевразумительное русское наречие» (Корсунский. 1894. С. 23). Синод неоднократно возлагал на МДА поручения по переводу и пересмотру имеющихся переводов святоотеческих творений. Наиболее активно в работе участвовали протоиереи Феодор Голубинский, Петр Делицын, Платон Доброхотов, выпускник СПбДА архим. Поликарп (Гайтанников) (1824-1835), бакалавры Арсений Сергиевский (1826-1831), Михаил Богданов (1828-1832). В 1828 г. свт. Филарет предложил МДА представлять к концу каждого выпуска на Конференцию переводы с греческого, выполненные студентами.

В процессе этой работы в академии сформировался проект издания продолжающейся сер. «Творения святых отцов в русском переводе». Еще с 1835 г. в переписке ректора архим. Филарета (Гумилевского) со свт. Филаретом (Дроздовым) была сформулирована главная идея: переводить и издавать не избранные сочинения того или иного св. отца, а полные собрания их творений (Филарет Московский, свт. Письмо к Филарету (Гумилевскому) (впосл. архиеп. Черниговскому) от 9 апр. 1838 г. // ПрТСО. 1883. Ч. 32. Кн. 2. С. 673-674). В нач. 1841 г. редакционный комитет серии под председательством ректора и в составе профессоров Голубинского, Делицына, Горского и инспектора архим. Евсевия (Орлинского) завершил разработку проекта, и с 1843 г. «Творения святых отцов в русском переводе» начали выходить, причем вместе с «Прибавлениями», содержавшими проповеди и оригинальные статьи богословско-исторической тематики (Корсунский. 1894; Смирнов С. К. 1879. С. 116-120). В сер. «Творения святых отцов...» издавались в основном переводы сочинений греч. отцов Церкви классического периода. С 1843 по 1869 г. переведены и изданы сочинения святителей Григория Богослова (1843, 1844, 1847, 1848) и Василия Великого (1845-1848), преподобных Ефрема Сирина (1848-1853) и Исаака Сирина (1854), святителей Афанасия Великого (1851-1853) и Кирилла Иерусалимского (1855), блж. Феодорита Кирского (1855-1857, 1859, 1861), преподобных Нила Синайского (1858-1859) и Исидора Пелусиота (1859, 1860), святителей Григория Нисского (1861-1865) и Епифания Кипрского (1863, 1864). Первые издания корпуса творений каждого св. отца начинались со вступительной статьи (Горский А. В. Жизнь св. Василия Великого // ПрТСО. 1845. Ч. 3. С. 1-110; Он же. Св. Епифаний Кипрский // Там же. 1863. Ч. 22. С. 271-290; Порфирий (Попов), архим. Св. Григорий, еп. Нисский // Там же. 1861. Ч. 20. С. 1-99; и др.).

Перспективы самостоятельного научного развития наиболее дальновидные богословы видели в расширении базы источников. В кон. 50-х - нач. 60-х гг. XIX в. активизировалась их разработка, изучались и описывались фонды епархиальных и монастырских б-к, архивов, музеев. В 1849-1862 гг. Горским и выпускником МДА К. И. Невоструевым был осуществлен грандиозный проект по научному описанию слав. рукописей из Синодальной б-ки (Горский А. В., Невоструев К. И. Описание славянских рукописей Московской Синодальной б-ки. М., 1855. Отд. 1: Свящ. Писание; 1857-1862. Отд. 2: Писания св. отцов; 1869-1917. Отд. 3: Книги богослужебные. Ч. 1). Идея принадлежала свт. Филарету, встревоженному намерением светских литераторов (В. М. Ундольского и М. П. Погодина) заняться этим описанием. Святитель считал, что исследование церковных памятников должны осуществлять люди, сведущие в «догматах и законоположениях», «под ближайшим надзором духовного начальства», иначе «употребление древних рукописей, относящихся до церковных догматов, церковного законодательства, учения и церковной истории, может произвести соблазн и дать пищу лжеучениям» (Филарет Московский, свт. Собр. мнений. Т. доп. С. 277-285). За 14 лет были подробно описаны более 340 книг и рукописей (Воскресенский Г. А. А. В. Горский // Слав. обозрение. 1892. Т. 3. Кн. 10. С. 178; Гиляров-Платонов Н. П. Из пережитого. СПб., 1886. С. 96). В 1867 г. «Описание...» было удостоено Ломоносовской премии от Академии наук по представлению академиков А. Ф. Бычкова и И. И. Срезневского как «произведение... которого достоинства ставят его в небольшой ряд самых важных явлений нашей нынешней научной литературы, и дают ему право на особенное уважение Академии» (Срезневский И. И. Отчет о первом присуждении Ломоносовской премии // ЗИАН. 1868. Т. 12. Кн. 3. С. 196-197).

В кон. 30-х - 50-х гг. XIX в. в отношении работ академических богословов высшая церковная власть неоднократно высказывала неудовольствие: напр., в 1837 г. вышло постановление Синода, предостерегающее от «худого направления» в преподавании всеобщей истории: от односторонней критики, произвольного философствования, политического направления (Дьяконов. 1907. С. 284-285), а в 50-х гг. в столичных высших церковных кругах усмотрели нек-рые «неологизмы» в лекциях Горского по истории Церкви. Что касается МДА, она в эти годы подвергалась критике реже др. академий: богословская взвешенность и интуиция свт. Филарета служили надежными критериями для академических публикаций. Святитель, допуская обсуждение самых сложных вопросов во внутренних академических кругах, следил, чтобы на общий суд предъявлялись только тексты, не имевшие неосторожных выражений, двусмысленных богословских фраз.

С начала своей деятельности МДА должна была вступить в руководство своим духовно-учебным округом, а в 1818-1842 гг.- и Казанским. Но Внешнее правление, как и Конференция, было сформировано только в 1818 г., поэтому первые 4 года решением вопросов, связанных с устроением семинарий по новому уставу, составлением преподавательских корпораций, набором студентов занималось Внутреннее правление. Т. к. реформа 1808-1814 гг. теснейшим образом связала получение академических степеней со служением священства, на Правление была возложена обязанность рекомендовать выпускников на приходские места. За решением этих вопросов также наблюдали ревизоры. Так, в июле 1815 г. при ревизии МДА архим. Филарет (Дроздов) поставил на вид Правлению замеченную им ошибку: на священническое место в Кострому был рекомендован смотритель Солигаличского ДУ В. С. Горский, не имевший академической степени, в обход преподавателей Костромской ДС, имевших кандидатские степени СПбДА.

Непосредственно наблюдением за семинариями занималось Внешнее правление МДА, состоявшее из ректора, 2 членов Конференции и 2 членов Внутреннего правления, к составлению же программ или обсуждению пособий для семинарий привлекались преподаватели соответствующих дисциплин. Наблюдение за семинариями осуществлялось путем ревизий, к-рые назначались преимущественно во дни академических вакаций, но по особым обстоятельствам и в учебное время. Московскую и Вифанскую духовные семинарии проверяли обычно ректор или инспектор, в дальние поездки отправлялись др. члены Внешнего правления. Первая ревизия 3 семинарий - Московской, Вифанской и Владимирской - проведена в 1816 г. ректором архим. Филаретом (Амфитеатровым), более активная работа началась с 1820 г. В начале деятельности Внешнего правления МДА его членом был протопр. Василий Кутневич (он проводил ревизию большей части Московского окр. в 1822), на протяжении долгих лет в состав Внешнего правления входили протоиереи Делицын и Голубинский. Ревизии подвергались последовательно учебная, воспитательная и хозяйственная виды деятельности. Кроме того, ревизоры обычно старались выявить лучших учеников семинарий, чтобы пригласить их в академию. Иногда это случалось даже раньше окончания семинарии: так, буд. прот. Горский был замечен ревизором прот. Голубинским и приглашен в МДА, когда он еще не завершил учебу на старшем богословском отделении Костромской ДС.

В первые десятилетия академические ревизии были действенны, ревизорские отчеты содержали аналитические рассуждения и практические советы. Однако и тогда ревизоров критиковали за то, что они, занятые собственным преподаванием, попадают в семинарии лишь накануне вакаций, не успевают посетить занятия, а присутствуют только на последних экзаменах. Кроме того, серьезной проблемой была задержка с написанием ревизорских отчетов, иногда на год-два, что снижало их значение. Так, в 1835 г. свт. Филарет Московский поставил на вид прот. Голубинскому и свящ. Делицыну, ревизовавшим летом 1834 г. семинарии (Голубинский - Вифанскую, Делицын - Рязанскую) и не представившим до весны 1835 г. отчеты (Смирнов С. К. 1879. С. 88-90). В 1842 г. бывш. ректор МДА еп. Филарет (Гумилевский) просил Голубинского прислать задержанный почти на 2 года отчет о ревизии Вифанской ДС (ревизия проводилась летом 1840, отчет был прислан лишь летом 1842) (Филарет (Гумилевский), архиеп. Письма А. В. Горскому // ПрТСО. 1883. Ч. 31. Кн. 1. С. 245-246). Постепенно ревизии теряли смысл, процесс формализовался. Отчеты 50-х гг. XIX в. уже не содержали ценной информации, оригинальных наблюдений или советов и чаще ограничивались краткой формальной запиской и ходатайством о наградах.

Конференция МДА за период своей деятельности до 1869 г. присудила лишь 3 докторские степени, но каждое из присуждений являлось особым случаем. Устав 1814 г. настаивал на том, что присуждать ученую степень д-ра богословия Конференция может, лишь когда в ее составе есть как минимум 3 доктора богословия, в иной ситуации она может лишь ходатайствовать о присуждении степени д-ра богословия перед КДУ или Синодом (с 1839). Именно т. о. были присуждены по ходатайствам Конференции МДА докторские степени: в 1837 г.- профессору богословия Московского ун-та прот. Петру Терновскому (РГБ ОР. Ф. 172. Карт. 6. Ед. хр. 8), в 1864 г.- иерею Владимиру Гетте (Там же. Карт. 17. Ед. хр. 22), в 1865 г.- ректору Горскому (Там же. Карт. 18. Ед. хр. 14).

Наиболее проблематичной оказалась реализация положений устава, касающихся учебного процесса. Прежде всего необходимо было обеспечить кафедры преподавателями с соответствующим научным уровнем. Согласно Уставу 1869 г., было закрыто 2 кафедры по физико-математическим наукам и учреждено 8 новых: 2-я кафедра Свящ. Писания, кафедры основного богословия, метафизики и рус. церковной истории (отдельно от гражданской), библейской археологии, библейской истории, 2-я кафедра гражданской истории (новой) и кафедра рус. языка и слав. наречий. Ряд преподавателей было назначено для чтения лекций по гомилетике с пастырским богословием и церковной археологии с литургикой. Синод разрешил не устраивать баллотировку преподавателей, прослуживших 25 лет и продлил им срок службы еще на одно пятилетие. В МДА после распределения преподавателей по кафедрам оказались вакантные кафедры, и новообразованному Совету академии пришлось приложить немало усилий к формированию корпорации. Прежде всего были привлечены к преподаванию выпускники предреформенных лет: выпускник 1868 г. Н. А. Елеонский преподавал гомилетику и литургику, а в 1870 г. был избран доцентом кафедры Свящ. Писания, его однокурсник, П. И. Цветков, был направлен на кафедру латинского языка и словесности (выпускник 1870 г.), А. П. Лебедев - на кафедру древней церковной истории, его однокурсник, А. П. Смирнов,- на кафедру библейской истории. Исключение из академии физико-математических дисциплин вызвало серьезные споры: возникала проблема подготовки преподавателей математики и естественных наук для семинарий и духовных уч-щ. Кроме того, профессор дореформенного физико-математического класса МДА Д. Ф. Голубинский хотел своими знаниями по естественным наукам быть полезным академии «в разъяснении вопросов, соприкосновенных с областью Богословия и областью наук естественных». Личное ходатайство Голубинского перед Синодом, поддержанное Советом академии, Горским и свт. Иннокентием, позволило учредить для МДА на средства Московской епархии внештатную кафедру естественно-научной апологетики. Хотя дисциплина была необязательной, практически все студенты 1-го курса ежегодно изъявляли желание слушать лекции на этой кафедре. На кафедру рус. гражданской истории пригласили выпускника Московского ун-та В. О. Ключевского: это был редкий случай привлечения на небогословскую кафедру университетского специалиста.

Наибольшую трудность для МДА, как и для всех академий, представлял поиск кандидатов на новую для академий кафедру - рус. языка и слав. наречий. Помощь Московского ун-та в этом вопросе получить не удалось, поэтому Совет МДА решил подготовить собственного кандидата. Студент выпускного курса Г. А. Воскресенский в 1871 г. для теоретического изучения слав. наречий был направлен в столичный ун-т, а в нояб. 1873 г.- за границу. Процесс подготовки оказался довольно длительным: Воскресенский изучал языки и источники на практике в Праге, Белграде, Загребе, Вене около полутора лет, в 1875 г. вернулся в МДА и после защиты диссертации pro venia legendi (на право чтения лекций) занял место на кафедре.

Большое значение имел введенный по новому уставу институт приват-доцентов - внештатных преподавателей, получавших вознаграждение из особого денежного фонда. Задачами приват-доцентуры, идея создания к-рой была заимствована у зап. ун-тов, были, во-первых, чтение отдельных разделов того или иного предмета с целью их более подробного изучения, во-вторых, возможность для начинающих преподавателей проверить себя на практике под руководством более опытных коллег и, наконец, возможность для руководства отбирать нек-рых преподавателей с целью замещения штатных кафедр. Для допуска к чтению лекций надо было подготовить и защитить в присутствии профессоров и доцентов соответствующего отд-ния диссертацию pro venia legendi, а также прочитать 2 пробные лекции по теме буд. предмета преподавания. Общая сумма, выделенная на содержание приват-доцентов в МДА, составляла 2 тыс. р.; после ревизии еп. Макария (Булгакова) в 1874-1875 гг., согласно его представлению, «приват-доцентская» сумма была увеличена до 2,4 тыс. р. В нач. 1877/78 уч. г. в МДА была учреждена приват-доцентура по церковной истории Византии при кафедре древней истории. На нее был приглашен выпускник 1876 г. преподаватель Подольской ДС И. И. Соколов (впосл. еп. Сергий) (Отчет о состоянии МДА в 1878/79 уч. г. // ПрТСО. 1880. Ч. 26. Кн. 1. С. 150-151). Несмотря на преподавательскую специализацию, в 1880 г. Соколов защитил магистерскую диссертацию, мало связанную с визант. историей (Соколов И. И. Отношение протестантизма к России в XVI и XVII вв. М., 1880).

Немало проблем при переходе на новый устав было связано и со студентами. Обучение студентов 1-го курса полностью велось по новому уставу. Для окончивших же младшее отд-ние студентов 3-го курса был составлен особый график на последние 2 года учебы, с учетом написания кандидатских сочинений на 3-м курсе и групповых занятий на 4-м. Возникли трудности и при реализации положений устава о создании диссертаций: кандидатской - на 3-м курсе, магистерской - на 4-м. Горский решительно воспротивился написанию кандидатского сочинения на 3-м курсе - по крайней мере для студентов, которых новая реформа застала в середине учебного процесса. Ректор был уверен, что написание кандидатского сочинения подорвет «спокойное освоение курса», ибо пишущие диссертации студенты обычно «манкируют лекции». Т. к. Учебный комитет настаивал на представлении результатов кандидатских сочинений, Совет МДА пошел на «хитрость»: были предъявлены оценки за лучшие из семестровых сочинений за все время обучения (Каптерев Н. Ф. 1914. С. 506-507). Но труднее всего было решить проблему занятий выпускного курса, к-рый должен был стать венцом нового процесса обучения, выявить его достоинства и недостатки. Опыт выпуска 1872 г., учившегося по особым программам, не был показательным, но до следующего, полноценного по своей новизне 4-го курса следовало конкретизировать неопределенные указания устава (§ 133, 137, 138). Такая конкретизация была проведена к 1874 г. общими усилиями академических Советов и Учебного комитета и зафиксирована в итоговом документе, утвержденном Синодом. По положению 1874 г. студентам 4-го курса предлагалось 8 специальных предметов: 1) Свящ. Писание и древний язык: еврейский - для студентов богословского отделения и греческий - для студентов др. отделений; 2) богословие основное, догматическое и нравственное; 3) пастырское богословие, гомилетика, литургика и каноническое право; 4) всеобщая церковная история и история Русской Церкви; 5) всеобщая гражданская и рус. история и один из богословских предметов; 6) словесность с историей лит-ры, логика и один из богословских предметов; 7) психология, история философии, педагогика и один из богословских предметов; 8) один из древних языков и один из богословских предметов. С магистерскими экзаменами по этим предметам связаны серьезные проблемы: опыта подобной аттестации в академии не было. Еще более «расслабляла» вскоре установившаяся система оценок: удовлетворительно или неудовлетворительно, без дифференциации. Так, выпускники 1-го курса обучения МДА, набранного по новому уставу (1870-1874), сдавали в конце 4-го курса 6 экзаменов, но лишь об одном - по истории Русской Церкви, проводимом Е. Е. Голубинским,- они смогли сказать, что «по серьезности вопросов он действительно походил на магистерский» (Из писем к родителям студента [В. А. Соколова]. 1914. С. 169).

Однако мн. проблемы и недостатки обучения в первые годы действия устава 1869 г. в академии компенсировались воодушевлением студентов, почувствовавших себя «младшими профессионалами», причастными к настоящей науке. Общая научная деятельность подразумевала свободу, доверие и самостоятельность, к-рые даровались студентам: были отменены оценки по поведению, разрядные списки. «Мы пользовались тогда большой свободой, и нам, как взрослым людям, в весьма значительной степени предоставлялось самим, по собственному такту и разумению, располагать собою и своими поступками»,- вспоминал студент 1-го набора по уставу 1869 г. Но уважение к свободному учебному и научному труду студентов, к их самостоятельности приводило к заметному уменьшению числа студентов, посещавших лекции. Так, преподаватель догматического богословия А. Д. Беляев замечал, что до Рождества Христова видел в аудиториях больше половины студентов богословского отделения, после Рождества - меньше половины, при этом записывали лекции 2-3 чел. Но иногда заинтересованные студенты ходили на лекции др. отд-ний, и Горский, скорбевший о навязанной «узости» высшего духовного образования, не препятствовал им в этом. Так, «богословы» и «практики» приходили слушать лекции по гражданской истории Ключевского, «богословы» и «историки» - лекции по словесности Е. В. Амфитеатрова (Соколов В. А. 1916. № 3/4. С. 398).

Богословское отд-ние было единственным, в котором богословские науки сохраняли несомненный перевес. Но повышенный интерес к церковно-историческим наукам и стремление к реальной работе с источниками вели к тому, что сильные студенты, желавшие заниматься наукой, часто игнорировали богословское отд-ние. В МДА считалось, что «богословы - мыслители и философы, историки - труженики, а практики - бездельники» (Муретов М. Д. 1915. № 10/12. С. 770), при этом вторых оказывалось больше всех остальных. Так, в 1880/81 уч. г. обучалось: на богословском отд-нии - ок. 20 чел. на 3-м курсе, 17 - на 2-м, 12 - на 1-м; на церковно-историческом отд-нии - 29 чел. на 3-м курсе, 25 - на 2-м, 18 - на 1-м; на церковно-практическом отд-нии - 20 чел. на 3-м курсе, 21 - на 2-м, 17 - на 2-м (Отчет о состоянии МДА за 1880/81 уч. г. // ПрТСО. 1881. Ч. 28. Кн. 4. С. 647).

Проведение специальных занятий и научные достижения профессоров сказывались и на качестве лекций. Научные исследования преподавателей-специалистов способствовали расширению историографических и источниковедческих обзоров и углубленному рассмотрению отдельных разделов науки. В изучении и преподавании Свящ. Писания довольно долго доминирующую роль играл архим. Михаил (Лузин). Он видел свою задачу в вовлечении студентов в изучение зап. библеистики, но с апологетической перспективой: «Пересаживайте, пересаживайте западную науку - католическую и протестантскую - на почву русского православия». Так, на специальных занятиях на 4-м курсе он привлекал студентов к научно-переводческому труду: в 1875-1877 гг. был предпринят коллективный перевод «Введения в Новый Завет» Г. Э. Ф. Гёрике, изданный затем под редакцией архим. Михаила (Муретов М. Д. 1915. № 10/12. С. 756). Но постепенно в изучении Свящ. Писания акцент переносился на текстологические и исагогические исследования: такую постановку имели к концу действия устава 1869 г. лекции по Свящ. Писанию ВЗ приват-доцента В. Н. Велтистова и по Свящ. Писанию НЗ приват-доцента М. Д. Муретова. При этом последний обращал особое внимание и на изъяснение избранных мест из Евангелия и Апостола.

Основное богословие сами преподаватели понимали по-разному: одни считали его традиц. введением в богословие, другие - недостающей в высшем духовном образовании апологетикой. Приват-доцент по основному богословию Левитский склонялся ко 2-му варианту: он преподавал студентам учение о вере, о сущности и происхождении религии, об Откровении естественном и сверхъестественном, о пророчествах и чуде (Отчет о состоянии МДА за 1880/81 уч. г. // ПрТСО. 1881. Ч. 28. Кн. 4. С. 660).

В догматическом богословии все большее значение приобретал исторический метод. Но Горский, несмотря на его любовь к истории, старался придерживаться традиционно-систематического изложения догматического курса, рекомендованного свт. Филаретом (Дроздовым). Однако сменивший его на кафедре А. Д. Беляев с 1876 г. пытался совместить оба варианта изложения - исторический и систематический. Не чужды ему были и попытки научного осмысления догматического богословия (Беляев А. Д. Любовь Божественная: Опыт раскрытия главнейших христ. догматов из начала любви Божественной. М., 1880).

Одним из наиболее проблемных и критикуемых предметов было нравственное богословие, которое в эти годы преподавал П. И. Казанский. При выпуске из академии (1864) он написал магистерскую диссертацию по ветхозаветной библеистике (Казанский П. И. Об ист. значении книг малых пророков // ПрТСО. 1872. Ч. 25. Кн. 1. С. 103-165; Кн. 4. С. 581-636) и на всю жизнь остался верен этой теме. Казанский добросовестно читал лекции по нравстенному богословию, но так и не выработал какую-то самостоятельную концепцию этой дисциплины.

Сравнительное богословие в эти годы в МДА не отличалось ярко выраженным своеобразием: преподаватели менялись, курс состоял из традиц. изложения вероисповедных систем рим. католицизма и протестантизма. Однако в конце периода действия устава 1869 г. в преподавании этой дисциплины наметились новые направления: церковно-исторический анализ зап. исповеданий, к-рым занимались преимущественно представители кафедр церковной (профессор по новой церковной истории Д. Ф. Касицын) и гражданской (приват-доцент; с 1881 доцент по общей новой гражданской истории В. А. Соколов) истории, и церковно-практическое направление связаны с актуальностью этих тем в церковной жизни из-за активизации переговоров РПЦ с др. конфессиями.

Патристика постепенно обретала научную самостоятельность, находила собственные методы работы с источниками, отличные от методов догматического богословия и церковной истории. Но в период действия устава 1869 г. лекции преподавателей А. А. Смирнова (1864-1871) и А. В. Мартынова (1872-1893) в МДА имели основанием преимущественно идеи архиеп. Филарета (Гумилевского).

П. И. Горский-Платонов, занимавший в МДА кафедру библейской археологии и евр. языка, в преподавании евр. языка придерживался старой методов «погружения в священные тексты». Научными исследованиями в области библейской археологии он не занимался, поэтому читал ее в дореформенной традиции «древностей».

Лекции по философии читали сильные преподаватели, к-рые всегда пользовались уважением среди студентов. Студент 1873-1877 гг. Муретов приводил семинарскую присказку, популярную в академии: «Каждый семинарист желает петь басом и быть философом» (Муретов М. Д. 1915. № 10/12. С. 771). Традиции прот. Ф. Д. Голубинского продолжал проф. Кудрявцев-Платонов, читавший курс по метафизике и логике; ему содействовал В. Н. Потапов, читавший курс по истории философии. Вызывали интерес лекции по опытной психологии, читавшиеся А. И. Смирновым. Однако умозрительные дисциплины, только набиравшие силу в академии, в 70-80-х гг. уступили место историческим и филологическим предметам, опиравшимся на бурно развивавшуюся исследовательскую базу. Хотя сами преподаватели-историки относились к своей деятельности более критически. Так, Лебедев, считая день принятия устава 1869 г. «днем действительного нарождения церковно-исторической науки у нас в России», отмечал, что церковно-исторические учебные курсы и пособия, отличаясь смелостью и новизной, имели мало самостоятельности и профессионализма (Лебедев А. П. Церк. историография в главных ее представителях с IV до XX в. СПб., 2000п. С. 411-413, 417-419).

Церковно-историческое отд-ние в МДА было наиболее гармоничным и сильным по составу преподавателей-специалистов: здесь работали не только ветеран Казанский (до 1873), уже достаточно опытные Н. И. Субботин и Голубинский, но и быстро набравшие силу Лебедев и Каптерев. Ключевский пытался, и небезуспешно, ввести в процесс преподавания разработанные в ун-те исторические методы, принципы работы с источниками. Успеху научной и учебной деятельности церковных историков способствовали и развитие церковно-исторических наук, расширение источниковой базы, контакты со светской исторической наукой.

Определенную проблему представлял предмет, посвященный истории рус. раскола. Общая научная настроенность отд-ния, лекционная система приводили к преобладанию в методах его преподавания историко-исследовательской составляющей. Однако церковная необходимость подразумевала и подготовку специалистов, знакомых с практической стороной дела. Сам Субботин вел активную деятельность: печатал полемические статьи, в дек. 1872 г. инициировал учреждение противораскольнического московского Братства св. митр. Петра, поддержанное митр. Иннокентием, и ж. «Братское слово» соответствующей направленности. Но участие в этой деятельности студентов, к-рых старались привлечь к научным исследованиям, казалось неразумным, тем более что практические занятия выпускного курса не предусматривали изучения истории раскола. Выпускники академии, не имевшие опыта практической противораскольнической деятельности, пытались в таком же теоретическом аспекте преподавать раздел «о расколе» в курсе истории Русской Церкви в семинариях. В результате, как неоднократно замечали епархиальные архиереи, пастыри не были готовы противостоять расколу.

Голубинский Е. Е. Фотография. Нач. XX в.Единственной богословской наукой церковно-исторического отделения, не получившей в МДА развития в учебном процессе, оказалась библейская история: ее неестественная оторванность от Свящ. Писания и библейской археологии была данью дореформенным порядкам. Даже студенты называли ее «несчастно залетевшей» в отд-ние исключительно по названию «история» (РГБ ОР. Ф. 26. Карт. 17. Д. 20. Л. 10 об.- 11 об.).

Самые большие нарекания слышались в адрес церковно-практического отд-ния. Курсы пастырского богословия, объединенные с гомилетикой в одну кафедру, вплоть до 1875 г. преподавал прот. Филарет Сергиевский. Однако общий научный настрой академии требовал и от этих дисциплин соответствующего развития, практическое направление меньше привлекало сильных студентов. Проблема была и в том, что устав 1869 г. не включил в число обязательных занятий студентов составление проповедей, предоставив право рассмотрения этого вопроса Советам духовных академий. Хотя Совет МДА принял решение об обязательном составлении проповедей, в большинстве случаев студенты относились к этому формально, переписывая проповеди из епархиальных ведомостей (Попов К. М. Проф. А. П. Шостьин: (Некр.) // БВ. 1916. № 3/4. С. 7; Из писем к родителям студента. 1914. С. 152-153; Соколов В. А. 1916. № 3/4. С. 388-389; Муретов. 1915. № 10/12. С. 739-740). Занявший в 1875 г. кафедру В. Ф. Кипарисов, специалист по церковному праву (кандидатское сочинение - «Понятие о терпимости, индифферентизме и фанатизме на основании церковных правил и государственных законов»), не имевший личного опыта пастырства, не решался читать лекции по пастырскому богословию, ограничиваясь гомилетикой (Отчет о состоянии МДА за 1880/81 уч. г. // ПрТСО. 1881. Ч. 28. Кн. 4. С. 664).

В церковном праве, церковной археологии, литургике в эти годы намечались направления исторических исследований, что неизбежно влекло за собой вопрос о практической специфике этих предметов. Традиционно сильным в академии было церковное право: архиеп. Алексия (Лаврова-Платонова) сменил на кафедре Заозёрский, который знакомил студентов с историей источников церковного права, внешним и внутренним церковным правом (включая совр. синодальный порядок в Русской Церкви). Особое внимание он обращал на методологию дисциплины, что после включения церковного права в состав учебных программ юридических фак-тов российских ун-тов было, несомненно, важно. Принципиально новое прочтение получили церковная археология и литургика. Кафедру по этим дисциплинам занимал И. Д. Мансветов, применивший в своих исследованиях исторический метод. Он и лекции строил в историческом ключе, выделяя главные вехи в развитии христ. искусства и в области богослужения (преимущественно Восточной Церкви).

Большой популярностью среди студентов пользовалось словесное направление этого отделения. Интерес стимулировался развитием духовной журналистики - реальной области деятельности для выпускников академий - и интересом к родному языку и лит-ре, о к-рой Церкви необходимо было составить определенное мнение. Поэтому лекции по словесности Е. В. Амфитеатрова, а также занятия приват-доцента И. А. Татарского по рус. лит-ре студенты посещали очень активно. А вот лекции по славянским наречиям, хотя с 1875 г. их читал профессионально подготовленный преподаватель Г. А. Воскресенский, не получили в академии должного статуса. О том, что Воскресенский, лично способствуя становлению научной слав. библеистики, не смог подготовить себе преемника, писал в 1898 г. ректор академии еп. Арсений (Стадницкий) (Арсений (Стадницкий). 2006-2015. Т. 2: 1902-1903. С. 19).

Специализация и усовершенствованная система аттестации, как и предполагалось, активизировали научное развитие духовных академий. Степень д-ра богословия могла теперь присуждаться лицам, не имевшим священного сана, за конкретное научное исследование, а установившаяся связь должности ординарного профессора с докторской степенью настоятельно требовала представления докторских диссертаций. За срок, отпущенный для получения докторской степени (продленный до 4 лет), 4 из 7 ординарных профессоров МДА написали диссертации: архим. Михаил (Лузин), П. С. Казанский, Кудрявцев-Платонов и Смирнов, причем Казанский сразу после получения степени ушел на пенсию. Ректор Горский имел докторскую степень до введения нового устава. Ординарный профессор МДА прот. Филарет Сергиевский, оставив службу в академии, был назначен ректором Вифанской семинарии, хотя до 1875 г. преподавал в академии «по приглашению» пастырское богословие и гомилетику. На тех же условиях до кон. 1875 г. читал лекции ушедший на пенсию профессор словесности Амфитеатров. Проф. Д. Ф. Голубинский с упразднением ординарной кафедры физико-математических наук стал экстраординарным профессором естественно-научной апологетики (РГИА. Ф. 802. Оп. 9. 1874 г. Д. 23. Л. 1-2 об.; 1875 г. Д. 37. Л. 1-4; Д. 41. Л. 1-3).

Если бо́льшая часть докторских научных работ, представленных в 1869-1874 гг., являлась плодом дореформенных исследований, то диссертации периода после 1874 г. представляли собой результат пореформенной деятельности академии. Так, за 14 лет действия устава 1869 г. Советом МДА было присуждено 10 докторских степеней: докторами стали экстраординарные профессора Н. И. Субботин, А. П. Лебедев и Е. Е. Голубинский и 3 внешних соискателя: выпускник МДА профессор церковной истории Московского ун-та прот. А. М. Иванцов-Платонов, выпускник КДА архим. Сергий (Спасский) и серб. патриарший архидиак. Емилиан (Радич), окончивший полуэкстерном МДА и получивший магистерскую степень.

Экспозиция ЦАК. Фотография. 1970 г.Диссертационные диспуты, как докторские, так и магистерские, были «торжествами богословской науки». В Сергиевский посад приезжали архиереи - Московский митрополит, викарии, др. епископы; ректоры Московской и Вифанской духовных семинарий, архимандриты московских мон-рей и протоиереи и светские лица. Завсегдатаями диспутов были протоиереи В. П. Нечаев, И. Г. Виноградов, П. А. Преображенский, бывш. члены корпорации Н. К. Соколов, Гиляров-Платонов, а также Ю. Ф. Самарин, Н. П. Аксаков, Погодин, П. И. Мельников и др. Посещали диспуты и студенты, хотя им было запрещено задавать вопросы и комментировать происходящее (Соколов В. А. 1916. № 5. С. 24-25; Из писем к родителям студента. 1914. С. 141-171; Дроздов Н. М. Письма к А. Д. Беляеву // РГБ ОР. Ф. 26. Карт. 17. Д. 10). Такая публичность нередко препятствовала серьезному настрою дискуссии, а иногда провоцировала диспутантов и оппонентов на неоправданную остроту фраз, вела к популяризации богословской науки, к публичному ниспровержению авторитетов. «Торжеством православной науки» закончилась дискуссия по поводу нашумевшей книги Э. Ж. Ренана «Жизнь Иисуса» во время 1-й докторской защиты в МДА архим. Михаила (Лузина). На защите проф. Н. И. Субботина состоялась дискуссия между специалистами по расколу, имевшими разные точки зрения: прот. Виноградовым, Мельниковым и самим диспутантом (РГБ ОР. Ф. 78. К. 26. Д. 8. Л. 16-16 об.; Карт. 27. Д. 15. Л. 28-28 об.). В споре, завязавшемся между докторантом и оппонентом Лебедевым на защите проф. П. С. Казанского, проявилось резкое противостояние 2 подходов к церковной истории, вышедшее за рамки спора (Современные известия. 1873. 6 окт.; РГИА. Ф. 802. Оп. 9. 1873 г. Д. 5. Л. 1-7; Лавров-Платонов А. Ф. Письма к Е. Е. Голубинскому от 27 февр., 28 марта 1873 г. // РГБ ОР. Ф. 541. Карт. 9. Д. 13. Л. 14-14 об., 18-18 об.).

Первый магистерский диспут в МДА состоялся 15 окт. 1873 г.: соч. «Светские архиерейские чиновники в Древней Руси» защищал выпускник 1872 г. приват-доцент Каптерев. Горский, волнуясь перед 1-м «выходом в свет», заставлял диспутанта многократно перепроверять все источники, текст речи и тезисы, исправляя все, что может вызвать недоумение и непонимание (Каптерев Н. Ф. 1914. С. 507-508; Он же. 1915).

Совету МДА приходилось иногда участвовать в оценке диссертаций и др. академий. Так, в кон. 1872 г. в МДА было прислано из Синода на экспертизу сочинение ректора СПбДА прот. Иоанна Янышева «Состояние учения о совести, свободе и благодати и попытки к разъяснению этого учения». Работа была представлена на соискание докторской степени в столичную академию, но Совет СПбДА счел некомпетентным для решительного ответа, и в качестве «внешнего рецензента» был привлечен Совет МДА. Рассмотрение сочинения доставило много переживаний Горскому, которому при всем уважении к автору пришлось прийти к заключению, что «достаточно определенного учения» о совести, свободе и благодати в правосл. Церкви в сочинении прот. Иоанна нет. Отзыв все же был составлен, после чего диссертацию прот. Иоанна отклонили (РГБ ОР. Ф. 78. К. 12. Д. 32. Л. 1-7).

В 1880 г. в МДА был организован Церковно-археологический музей (с сер. ХХ в. ЦАК). Идея об основании такого музея была впервые высказана в 1870 г. Е. Е. Голубинским, в то время экстраординарным профессором академии. Но официально Церковно-археологический музей при МДА был открыт лишь при содействии митр. Московского Макария (Булгакова) (1879-1882) (Голубцов А. П. 1895. № 4. С. 124-128).

Характерной чертой академической жизни 80-90-х гг. было усиление внимания к церковно-практической деятельности. В 1885 г. на архиерейском съезде в Казани было признано полезным учреждение особых должностей епархиальных миссионеров. На эти должности стали определять выпускников духовных академий. По ходатайству Совета МДА и Московского митр. Сергия (Ляпидевского) указом Синода от 4 янв. 1897 г. преподавание истории и обличения рус. раскола, а также изучение и разбор зап. исповеданий стали обязательными для всех академий. Значение кафедры истории и обличения рус. раскола возросло как с т. зр. педагогической подготовки, так и в научном отношении. В 1881-1887 гг. особые «противораскольнически-противосектантские» кафедры были учреждены в семинариях. Это делало необходимым и особую подготовку преподавателей по этим кафедрам в академиях. На новоучрежденных кафедрах вводилось и преподавание сравнительного богословия (ЦГИА СПБ. Ф. 277. Оп. 1. Д. 3191. Л. 1-5 об.). Общеобязательность разбора западных исповеданий была обоснована следующими положениями: распространение иноконфессионального влияния; переход к новому этапу межконфессиональных диалогов; объединение в семинариях преподавания истории и обличения раскола и сравнительного богословия в одну кафедру (ЦГИАМ. Ф. 229. Оп. 3. Д. 249. Л. 2-4).

Возросшее значение пастырского богословия связано с деятельностью архим. Антония (Храповицкого), к-рый разделил кафедру с преподававшим педагогику А. П. Шостьиным. Архим. Антоний побуждал учеников изучать народную жизнь с помощью чтения классической лит-ры, считая его одним из важнейших условий воспитания пастыря: «...кто, как не Достоевский, Толстые, Гончаров или Тургенев, знакомят читателей с нравственною физиономией общества и народа?» (Антоний (Храповицкий), архиеп. Заметки о нашей духовной школе // Избр. 2007. С. 464). В пастырском богословии архим. Антония были и специфические черты, вызывавшие и вызывающие немало вопросов. Так, ценя Ф. М. Достоевского как проповедника покаяния (Антоний (Храповицкий), архим. Пастырское изучение людей и жизни по соч. Ф. М. Достоевского // БВ. 1893. № 10. С. 41-79), он возводил писателя в статус «учителя Церкви».

Устав 1884 г. внес в систему научно-богословской аттестации изменения, вызывавшие дискуссии даже после утверждения устава. Основным предметом обсуждений была отмена публичных диспутов. Одни жалели об этой отмене, другие видели в новой системе преимущество: более профессиональное и серьезное научное обсуждение вместо «профанации высоких истин». Магистерские коллоквиумы постепенно свелись к заседаниям Совета академии, иногда «расширяемого» приглашенными лицами. Узкий круг имел свои преимущества: снималась опасность неосторожными дискуссиями дискредитировать богословскую науку в глазах непосвященных, обсуждение научно-богословских проблем компетентными лицами делало защиты более серьезными.

Библиотечный корпус МДА. Фотография. 2012 г.Частные случаи с сочинениями, представляемыми на соискание научных степеней, выявили общие проблемы. В февр. 1889 г. указом Синода в советы академий были разосланы «Правила для рассмотрения сочинений, представляемых на соискание ученых богословских степеней» (Журналы Совета МДА за 1889 г. М., 1889. С. 35-43). «Правила...» выдвигали 2 требования к диссертациям: верность Православию и соответствие темы и содержания искомой степени. Верность Православию должна быть засвидетельствована отсутствием к.-л. недоумений для правосл. читателя, полнотой и определенностью изложения, «при которой не оставалось бы сомнения в истинности православного учения», точностью выражений, «которые устраняли бы всякий повод к ложным вопросам». Требование о соответствии диссертаций богословской области исследований подразумевало давнюю проблему: представление на соискание богословских ученых степеней исследований, которые скорее относились к исторической, филологической, философской областям (Журналы заседаний Совета СПбДА за 1888-1889 уч. г. СПб., 1894. С. 125-128). Тем не менее «Правила...» 1889 г. не решили проблем, связанных с представляемыми диссертациями, и Синод в дальнейшем неоднократно делал замечания Совету МДА или отклонял ходатайства об утверждении в присужденных степенях. Изменения уставов, «Правила...» 1889 г. и дальнейшие их интерпретации в целом не могли приостановить научную результативность академии. Творческий подъем, начавшийся в сер. XIX в., продолжал приносить плоды.

Наука в МДА в кон. XIX - нач. XX в. активно развивалась, что свидетельствовало о научной жизнеспособности корпорации. Библейское направление в МДА - изучение как Ветхого, так и Нового Завета - было представлено в эти годы множеством диссертаций, монографий, научных статей. Изучение Нового Завета (с 1878 по 1917 г. это направление возглавлял проф. М. Д. Муретов), как и ранее, включало в себя критическую оценку трудов западных библеистов и постепенную выработку своей методологии (Молчанов Н. Д. Подлинность четвертого Евангелия и отношение его к трем первым Евангелиям. Тамбов, 1883; Клитин А. М. Подлинность посланий св. ап. Павла к Тимофею и Титу: Крит.-исагог. опыт. К., 1888; Глаголев Д. С., свящ. Второе великое путешествие св. ап. Павла с проповедью Евангелия: (Деян 15. 40 - 18. 22): Опыт ист.-экзегет. исслед. Тула, 1893; Григорий (Борисоглебский), архим. Третье великое благовестническое путешествие св. ап. Павла: Опыт ист.-экзегет. исслед. Серг. П., 1892; Сильченков К. Н. Прощальная беседа Спасителя с учениками: Ин 13. 31 - 16. 33: Опыт истолкования. Х., 1895; Артоболевский И. А, прот. Первое путешествие св. ап. Павла. Серг. П., 1900). Так, научно-богословскому анализу были подвергнуты идеи отрицательной критики в докторской диссертации еп. Михаила (Лузина); работа была продолжена в цикле лекций, изданных посмертно под заглавием «Библейская наука» (Тула, 1898-1903. 8 кн.). Издание, задуманное самим Муретовым в серии под общим названием «Главные типы новейшего отрицания Евангелия», было приостановлено цензурой. Вышли только отдельные части книги о предшественниках Д. Ф. Штрауса - И. Г. Эйхгорне и Ренане.

Многое было сделано в изучении герменевтики патристического периода, в частности, в работах проф. МДА И. Н. Корсунского «Новозаветное толкование Ветхого Завета» (М., 1885), где рассматриваются методы толкования св. отцов и комментаторов нач. XIX в., а также «Иудейское толкование Ветхого Завета» (М., 1882), содержащее анализ палестинской и александрийской герменевтики межзаветной эпохи. Соотношению современной и патристической герменевтики посвящена книга архиеп. Антония (Храповицкого) «О правилах Тихония и их значении для современной экзегетики» (М., 1891).

В ветхозаветной библеистике нач. XX в. появилось новое направление, изучающее соотнесение библейских реалий с данными активно развивавшихся «восточных» наук: египтологии, ассирологии, хеттологии (напр.: Введенский Д. И. Патриарх Иосиф и Египет: Опыт соглашения Библии и египтологии. Серг. П., 1914). Но среди библеистов академии продолжались методологические споры, в которых участвовали и др. члены корпорации; разногласие вызывали попытки соотнести библейско-экзегетический и библейско-догматический, библейско-филологический и библейско-богословский, историко-критический и религиозно-философский подходы. В контексте этих научных дискуссий и поисков можно рассматривать целый ряд монографий членов профессорско-преподавательской корпорации: А. И. Покровского (Критический разбор эволюционной теории первобытной религии. Серг. П., 1900; Библейское учение о первобытной религии. М., 1901); И. П. Яхонтова (критика учения Ренана о ветхозаветной религии (прамонотеизм семитов); вывод о том, что политеистические культы были неизменной частью религий всех семит. народов, кроме древних евреев - Яхонтов И. П. Изложение и ист.-крит. разбор мнения Ренана о происхождении евр. единобожия // ПрТСО. 1884. Ч. 33. С. 114-203)); Д. И. Введенского (вывод о несостоятельности теории панвавилонизма (Блуждающая гипотеза: К вопросу о «панвавилонизме». Серг. П., 1911)); В. Н. Мышцына (датировка Книги Екклесиаста и глав т. н. Второисаии (см. в ст. Исаия, пророк), вызвавшая полемику,- см.: Фаддей (Успенский), еп. Единство Книги прор. Исаии. Серг. П., 1901).

Искало свои пути научного развития догматическое богословие. Это направление возглавлял с 1876 по 1917 г. Беляев. Для исследования выбирались конкретные вопросы правосл. вероучения, каждая работа, особенно представленная на соискание ученой степени, рассматривала проблему методов научного развития догматического богословия (Беляев А. Д. О безбожии и антихристе. Серг. П., 1898; Струнников А. И. Вера, как уверенность, по учению православия. Самара, 1887; Светлов П. Я., прот. Значение Креста в деле Христовом: Опыт изъяснения догмата искупления. К., 1893; Страхов Н. Н. Брак, рассматриваемый в своей природе и со стороны формы его заключения. Х., 1893; Орфанитский И., свящ. Ист. изложение догмата об искупительной жертве Господа нашего Иисуса Христа. М., 1904; Иларион (Троицкий), архиеп. Очерки из истории догмата о Церкви. Серг. П., 1912; Туберовский А. М. Воскресение Христово: Опыт мистической идеологии пасхального догмата. Серг. П.,1916).

Сравнительное богословие в МДА, стараясь решать проблемы межконфессионального диалога, сделало вклад и в научные исследования (Арсеньев И. В., свящ. Ультрамонтанское движение в XIX ст. до Ватиканского собора (1869-1870 г.) включительно. Х., 1895; Он же. От Карла Великого до Реформации: Ист. исслед. о важнейших реформационных движениях в Зап. Церкви в течение 8 столетий. М., 19132; Соколов В. А. Иерархия Англиканской епископальной церкви. Серг. П., 1897; Маргаритов С. Д. Лютеранское учение в его ист. развитии при жизни Мартина Лютера. Киш., 1898).

Церковное право в кон. XVIII - нач. XIX в. также рассматривало сложные проблемы, связанные с внутренней церковной жизнью, церковно-гос. отношениями, многолетней подготовкой к Поместному Собору, обсуждением каноничности синодальной эпохи. Развитию церковного права в МДА способствовали труды Заозёрского, В. Ф. Кипарисова, Громогласова и др. (Заозерский Н. А. О церк. власти: Основоположения, характер и способы применения церк. власти в различных формах устройства Церкви по учению правосл.-канонич. права. Серг. П., 1894; Кипарисов В. Ф. О церк. дисциплине. Серг. П., 1897; Громогласов И. М. Определения брака в Кормчей и значение их при исслед. вопроса о форме христ. бракозаключения. Серг. П., 1908; Покровский А. И. Соборы древней Церкви эпохи первых 3 веков: Ист.-канонич. исслед. Серг. П., 1915).

По-прежнему самыми результативными по количеству представляемых квалификационных и научных работ были в МДА церковно-исторические исследования. Историей Древней Церкви занимались А. А. Спасский и другие ученики Лебедева, историей Русской Церкви - Каптерев, С. И. Смирнов и др. ученики Горского и Д. Голубинского. В научный оборот вводились новые источники, велась работа с архивами. На кафедре церковной истории также проходили методологические диспуты, особое место занимали темы конфессиональности церковной истории и отношения к болезненным вопросам истории православной Церкви.

Преемником Мансветова по кафедре церковной археологии и литургики стал А. П. Голубцов. Составляющими его деятельности были многочисленные печатные труды (Голубцов А. П. Соборные чиновники и особенности службы по ним. М., 1907; Он же. Чиновник новгородского Софийского собора. М., 1899; Он же. Чиновник холмогорского Преображенского собора. М., 1903; Он же. Чиновники нижегородского Преображенского собора. М., 1905) и регулярные выступления на археологических съездах, а также опубликованные лекционные курсы; совр. исследователями ставится вопрос о степени их зависимости от курсов Мансветова. Среди учеников Голубцова был выпускник 1912 г. С. Г. Сахаров (впосл. священноисп. Афанасий) - литургист, автор мн. служб и молитвословий.

Значимым для научных исследований стало в МДА и религиозно-философское направление, возглавляемое А. Введенским и Глаголевым. Особенностью этого периода деятельности академии являлось постепенно выделявшееся историко-религиозное, или религиоведческое направление (Глаголев С. С. Сверхъестественное откровение и естественное богопознание вне истинной Церкви. Х., 1900; Введенский А. И. Религиозное сознание язычества. М., 1902. Т. 1; Буткевич Т. И., прот. Религия, ее сущность и происхождение. Х., 1902. Кн. 1; Боголюбов Н. М., прот. Философия религии. К., 1915).

Студенты МДА за чтением. Фотография. Нач. XX в.Заметным в академической жизни кон. XIX - нач. XX в. было т. н. кружковое явление: организация студентами и нек-рыми преподавателями в академиях кружков и обществ различной направленности. В 1898 г. по инициативе ректора еп. Арсения (Стадницкого) и по благословению митр. Московского сщмч. Владимира (Богоявленского) была организована студенческая просветительская работа в МДА: собеседования с прихожанами после воскресных и праздничных богослужений в академическом храме, народные чтения со студенческим пением духовных и патриотических песен, чтение для детей церковно-исторической и нравоучительной лит-ры.

С 1899 г. при МДА активно действовала детская церковноприходская школа, в к-рой преподавали выпускники и студенты старших курсов, а законоучителями были студенты в священном сане. В 1900 г. по инициативе еп. Арсения была открыта и воскресная школа для взрослых, работавшая по программам одноклассной и двуклассной церковноприходских школ (РГИА. Ф. 802. Оп. 16. Д. 190. Л. 9-60 об.; Евдоким (Мещерский), еп. Доброе прошлое Имп. МДА. Серг. П., 1915. С. 31-44).

В 1907 г. в МДА было создано Пастырско-просветительское братство, в к-ром получили развитие все стороны церковно-практической деятельности студентов в 1890-1900-х гг. Братство имело в своем составе проповеднический, попечительный, издательский отделы, отдел по организации народных чтений, бесплатную б-ку для горожан, приют-школу для бедных детей (Голубцов. МДА в революционную эпоху. 1999. С. 133-138). В 1899 г. в академии был создан философский кружок, вскоре преобразованный в об-во: мысль о его создании родилась у студентов и нашла поддержку и. д. доцента по кафедре психологии П. П. Соколова и и. д. доцента по кафедре истории философии Тихомирова. В нач. 1907 г. по инициативе студентов 4-го курса и с согласия и. д. доцента по кафедре русского и церковнослав. языков и истории рус. лит-ры Н. Л. Туницкого был учрежден лит. кружок (РГИА. Ф. 802. Оп. 16. Д. 190. Л. 65-66). В 1904 г. проф. Тихомиров пытался вести регулярные занятия по философии, взяв за образец семинары европ. ун-тов. Работа студентов в кружках неоднозначно оценивалась членами корпорации. Так, деятельность философского студенческого кружка его руководители Соколов и Тихомиров считали подспорьем учебному процессу, многие же члены корпорации критиковали кружок за «ненужное возбуждение молодых умов» и видели в нем препятствие для планомерных и традиционных самостоятельных занятияй студентов. Ректор еп. Арсений, регулярно участвуя в заседаниях, занимал нейтральную позицию.

Важным элементом научной деятельности МДА стал выпуск ее периодического издания. Но «Приложения к изданию Творений св. отцов в русском переводе» выходили во 2-й пол. XIX в. нерегулярно: сказывались и организационные, и финансовые сложности. В 1892 г. был учрежден новый периодический орган МДА «Богословский вестник» (далее «БВ»). В связи с этим в корпорации МДА велись дискуссии о цели, которую должен преследовать журнал академии. В результате дискуссии были избраны следующие направления издания: переводы творений св. отцов; оригинальные статьи и исследования по богословским, философским и историческим наукам; обозрение событий церковной и светской жизни и сведения о внутренней жизни академии; критика, рецензии; диссертации на соискание ученых степеней; протоколы заседаний Совета академии; каталоги академической б-ки.

Однако журнал постигла участь всех научных изданий: «непопулярность» в широких кругах и сложность распространения. Первым редактором «БВ» стал профессор Горский-Платонов (1892-1893), затем эту должность занимали профессора В. А. Соколов (1893-1898), А. А. Спасский (1898-1903), И. В. Попов (1903-1906), И. Д. Андреев (1906-1907), А. И. Покровский (1907-1909), А. П. Орлов (1909), Заозёрский (1909-1912), свящ. П. Флоренский (1912-1917), М. М. Тареев (1917-1919).

Новое направление в пастырском богословии - пастырская аскетика, официально введенная Уставом духовных академий 1910-1911 гг.,- было представлено лекционным курсом, ректора еп. Феодора (этой теме он посвящел также свои проповеди и речи) (Феодор (Поздеевский), архиеп. Смысл христианского подвига: Из чтений по пастырскому богословию. Серг. П., 1995). Кроме того, пастырское направление поддерживалось исследованиями по истории гомилетики. Труды В. П. Виноградова в этой области (Виноградов В. П. Уставные чтения: Ист.-гомилетич. исслед. Серг. П., 1914. Вып. 1: Уставная регламентация чтений в Греч. Церкви) были востребованы как в научном, так и в церковно-практическом отношении: интерес к пастырскому богословию среди студентов МДА был вызван в числе прочего и энтузиазмом «академического гомилета». В 1914 г. о. П. Флоренский защитил магист. дис. «О духовной Истине: Опыт православной теодицеи». В том же году был издан его труд «Столп и утверждение Истины».

Одна из ярких личностей, профессор академии мч. Иоанн (Попов), в докт. дис. «Личность и учение блаженного Августина» (Серг. П., 1917. Т. 1. 2 ч.) дал богословско-философскую оценку вопросам гносеологии и онтологии в трудах отца Церкви. Попов написал ряд работ, посвященных творчеству как восточных (св. Афанасия Александрийского, Амфилохия Иконийского, прп. Макария Египетского и др.), так и западных (Тертуллиана, св. Илария Пиктавийского) отцов и учителей Церкви.

Основной сферой научных интересов архим. Илариона (Троицкого) была экклезиология. Эта область отечественного богословия была слабо разработана, поэтому появление в свет его магист. дис. «Очерки из истории догмата о Церкви» (1912) в академическом сообществе было воспринято как выдающееся событие. Проф. С. С. Глаголев писал: «Такие книги, как книга г. Троицкого, не часто являются на Руси. Появление их есть праздник богословской науки» (Журнал собраний совета МДА за 1912 г. // БВ. 1913. № 7/8. С. 584). В отзыве проф. Муретова говорилось, что архим. Иларион достоин не только магистерского, но и докторского звания (Там же. С. 602). Др. работы архим. Илариона этого времени также посвящены различным аспектам учения о Церкви и о спасении: статьи «Гностицизм и Церковь в отношении к Новому Завету» (1911), «Христианство и Церковь» (1911), «Новозаветное учение о Церкви» (1912), «Воплощение» (1912), «Воплощение и смирение» (1913), «Свящ. Писание и Церковь» (1914), «Воплощение и Церковь» (1914), «Краеугольный камень Церкви» (1914), «Единство идеала Христова» (1915), «Богословие и свобода Церкви» (1915), «Вифлеем и Голгофа» (1916) и др. Сщмч. Илариона называли апологетом Церкви, т. к. он постоянно выступал в ее защиту, обличая реформаторов, стремившихся оторвать христианство от Церкви, превозносивших христианство, но поносивших Церковь. Неск. работ архим. Илариона посвящены Свящ. Писанию: «Основные начала ветхозаветного священства и пророчества» (1909), «Новый Завет в апостольское время» (1916), «Новый Завет во втором веке» (1916).

В 1915 г. в МДА вышло 2-томное издание научных трудов авторитетных профессоров академии (В память столетия. 1915), внесшее заметный вклад в церковную науку.

Начало 1917/18 уч. г. было ознаменовано яркой вступительной лекцией професссора свящ. сщмч. Александра Туберовского, прочитанной 15 сент. студентам 1-го и 3-го курсов академии. Основу лекции составили слова 4-й песни канона Рождеству Пресв. Богородицы «Рода человеча обновление древле, поя, пророк Аввакум возвещает...». В лекции, названной «Обновление человечества», осмыслялись события, происходившие и в России, и во всем мире. Лектор, подчеркнув, что главной задачей догматического богословия является выработка соответствующего догматам мировоззрения, призывал соблюдать евангельские заветы, несмотря на трудное время. Происходящее в России он назвал звеном в цепи мировых исторических событий, «одним из потрясающих актов великой искупительной драмы, предназначенной человечеству прежде общего воскресения, драмы, началом которой служит грехопадение человека, центром - Голгофа, а концом - Страшный суд» (Туберовский А. М., свящ. Обновление человечества // БВ. 1917. № 11/12. С. 343-355).

1 окт. 1917 г. на годичном акте в МДА был прочитан реферат проф. М. М. Богословского «Реформа высшей духовной школы при Александре I и реформа МДА». Представляющая собой историческое исследование работа Богословского явилась откликом на совр. события. В нояб. того же года, во время празднования 50-летия со дня кончины митр. Филарета (Дроздова), в МДА был зачитан ряд докладов: ректора прот. Орлова «Значение митр. Филарета в истории МДА», проф. Тареева «Митр. Филарет как богослов», проф. Д. И. Введенского «Митр. Филарет как библеист» и проф. Беляева «К характеристике митр. Филарета».